Илья Хржановский: Я понимаю, как сделать «Бабий Яр» важным для мира

Режиссер Илья Хржановский, арт-директор центра «Бабий Яр», в интервью DW — о концепции этого мемориала, скандалах вокруг центра и кинопроекта «Дау» и о своем видении музея Холокоста в Киеве.

Скандал в Украине вокруг создателя кинопроекта «Дау», российского режиссера Ильи Хржановского разразился спустя несколько месяцев после его назначения в конце 2019 года на пост художественного руководителя Мемориального центра Холокоста «Бабий Яр». Вначале против Хржановского завели уголовное дело, обвинив его в пытках детей на съемках фильма «Дау. Дегенерация». Затем в украинских СМИ была опубликована якобы черновая версия проекта мемориального музея «Бабий Яр», где шла речь об использовании «психометрических алгоритмов» и «зон виртуальной реальности, в которых посетители окажутся, в частности, в роли жертв, коллаборационистов, нацистов и военнопленных». Арт-директора обвинили в неуважении к памяти погибших в Бабьем Яру и неэтичности используемых им методов. Появилось коллективное письмо с требованием уволить Хржановского.

Наблюдательный совет Мемориального центра Холокоста «Бабий Яр» 11 июня провел заседание, где были представлены проекты, над которыми работает новая команда фонда. Полная запись заседания была выложена на сайте фонда. DW поговорила с Ильей Хржановским о работе над концепцией мемориала, дискуссии в Украине вокруг работы центра, скандалах, связанных с «Дау», осмыслении трагедии в Бабьем Яру и о том, каким должен быть мемориал памяти жертв Холокоста.

DW: На заседании Наблюдательного совета говорилось о том, что сейчас ваша команда работает над 27 разными проектами. Расскажите, пожалуйста, о самых важных и интересных с вашей точки зрения.

Илья Хржановский: Все они с разных точек зрения важны. Я очень рад, что Сергей Лозница — один из лучших в мире режиссеров документального кино и один из главных специалистов по работе с хроникой — согласился делать проект «Бабий яр. Контекст». Это будут 25-26 коротких хроникальных кинофрагментов, которые мы будем с сентября выпускать каждые две недели на нашем сайте. Эти кадры — исторический контекст того, что имело отношение к трагедии в Бабьем Яру, ее причинам и последствиям. Они будут собраны из разных архивов, государственных и частных, там будут уникальные съемки: Киев в первые дни войны, подготовка города к обороне, вход в Киев вермахта, есть кадры того, как сдается в плен целая армия красноармейцев… Потом все эти фрагменты превратятся в полнометражный документальный фильм, а затем еще и инсталляцию. И этот проект в какой-то форме точно останется в экспозиции музея.

Еще один проект — «Разговор». Для него мы запланировали минимум 50 тысяч интервью с современными жителями Украины. Это должен быть разговор о прошлом и настоящем: о том, что такое для людей выбор, любовь, предательство, совесть, смерть, что они знают о своих предках, до какого поколения, что они знают о Второй мировой войне, о Бабьем Яре… Я думаю, что этот проект даст возможность современным жителям другими глазами смотреть на будущий музей.

— Что в этом контексте представляет собой проект «История будущего» Михаила Зыгаря? Говорилось о том, что это будет интерактивный дневник, основой которого станет проблема выбора, и пользователи столкнутся с теми же дилеммами, что и исторические персонажи. О каком выборе и каких дилеммах идет речь?

— Михаил Зыгарь уже делал два похожих проекта: «Свободная история. 1917 год» и «1939live» о начале Второй мировой войны в Польше (Мультимедийные проекты о том, как бы выглядели новости в социальных сетях, если бы они существовали в 1917 и 1939 годах. — Ред.), в них тоже есть игровые элементы, где пользователь должен сделать выбор, и в зависимости от этого он видит, как развивается судьба того или иного персонажа.

Я знаю, что здесь у людей есть страх того, что если дилемма, то значит наверняка сейчас спросят, стал бы человек, допустим, сотрудничать с нацистами или коммунистами или нет. Но ведь дилеммы, с которыми сталкиваются в экстремальных ситуациях, не связаны с глобальным выбором. Они связаны с большим количеством очень маленьких незначительных выборов, которые потом формируют какой-то итог: записаться куда-то или нет, остаться дома или нет, уехать или нет. Вот моя мама уехала — так получилось, что ее почти младенцем увезли из Шаргорода в Винницкой области. А кто-то по тем или иным причинам не уехал, а кто-то не спрятался, а кто-то поменял паспорт. Вот эти маленькие дилеммы и станут частью этого интерактивного дневника, опирающегося на документальные истории.

— Какие из этих проектов составят экспозицию будущего музея?

— Я пока что этого не знаю. Окончательная концепция музея будет готова к концу года. Но какие-то проекты в любом случае в нее войдут. Например, проект «Имена», связанный с восстановлением информации о погибших в Бабьем Яру и об их родственниках, а также о людях, живших в то время в Киеве. Мы собираем данные обо всех этих людях, сканируем самые разные бумажные архивы Киева и соединяем всю эту информацию — этого до нас еще никто не делал. На данный момент есть информация о 18 тысячах верифицированных жертв трагедии. А, например, у нас есть проекты, связанные со звуковыми инсталляциями, или аудиоспектакли — сколько они просуществуют, неизвестно.

— Почему вы решили выложить запись заседания Наблюдательного совета с презентацией проектов в открытый доступ?

Мы считаем, что весь процесс создания этого центра и этого проекта должен быть публичным. Люди должны видеть, как и кем это делается, и иметь возможность реагировать. Ну, и потом, мы живем в прозрачном мире, и нужно ему соответствовать.

В конце июня мы перезапустим интернет-сайт фонда, где все желающие смогут ознакомиться со всеми проектами, над которыми мы работаем. Там будет возможность напрямую связаться с каждым сотрудником фонда в чате, высказать свое мнение, оценить любой проект лайками или дислайками, прокомментировать его. И проекты будут постоянно развиваться. А к концу года, когда завершится работа над окончательной концепцией мемориала, мы откроем онлайн-музей.

— А когда начнется строительство здания мемориала?

— До конца этого года мы планируем полностью завершить работу над концепцией музея и определиться с уточненной архитектурной концепцией. Затем создание проекта, согласование и начало строительства. Мы рассчитываем, что в 2025 — 2026 году Мемориальный центр Холокоста «Бабий Яр» будет построен.

— Что для вас лично Бабий Яр?

— Для меня Бабий Яр — это адское место. Проклятое. Как кощеево яйцо с иглой. И это проклятие надо снять. Есть такие места на земле, в которых произошли какие-то беды или события, и если их не переработать, не пройти внутренне, тогда без этого мир не удержится. Вот и Бабий Яр для меня такое место, которое надо пройти, вернуть память тех, кто был там уничтожен, возвратить их к жизни уже вечной. И эта боль, эта трагедия должна длиться — не для того, чтобы заставить людей мучиться или чувствовать себя виноватыми, а для того, чтобы они могли проживать, помнить, реагировать, оставаться живыми. Для меня это критически важно. И я думаю, что понимаю, как сделать так, чтобы это место, Бабий Яр, было живым, важным и для тех, кто живет в этом городе, и тех, кто в него приезжает, и вообще для всего мира.

— Вы были готовы к тому, что ваше назначение на должность художественного руководителя мемориального центра «Бабий Яр» вызовет такую резкую реакцию в Украине? 

— Я понимал, что этот проект в любом случае острый. Но я не ожидал, что он может вызвать настолько резкие реакции. С другой стороны, это лишний раз доказывает, что проект очень важный для страны и для мира. Относительно же методов… Большая часть той кампании, которая была развязана, — я готов употребить это слово — имела определенную структуру. До какого-то момента она была активной, потом она перестала финансироваться и затихла. Мне перестали писать боты, люди, которые активно протестовали и боролись, вдруг перестали протестовать и бороться…Чего мне на самом деле жаль, так это того факта, что некоторые из замечательных деятелей культуры были искренне в эту кампанию вовлечены, будучи при этом или дезинформированы, или не разобравшись, о чем на самом деле идет речь.

Я привык к тому, что то, что я делаю, вызывает разные реакции, и, честно говоря, меня это не сильно пугает и смущает. Но когда спустя восемь часов после поста в Facebook заводят уголовное дело по обвинению в пытках детей  на съемках «Дау», это уже дикость такого уровня, что мне сложно ее комментировать. Или вот люди, которые подписывают письма, — это вообще не самая лучшая традиция, подписывать письма. Исторически так сложилось. Но у каждого свой выбор и свое право.

А если говорить о реакции на что-то новое, то люди очень часто вначале протестуют, а потом привыкают и начинают гордиться. Взять ту же Эйфелеву башню или стеклянную пирамиду перед Лувром. Ведь, по сути, я и новая команда музея, мы делаем довольно конвенциональные вещи, а поиском нового языка для музеев будущего сейчас заняты многие. Сейчас нужно делать очень много, чтобы понять, что это за проект, как он устроен, как его можно сделать живым, интересным и эмоциональным. Междисциплинарный аспект участия ярких деятелей мировой культуры, искусства и философии — это часть метода разработки концепции.  И то, что этот нестандартный способ вызывает реакцию, это нормально.

— Скандалы вокруг «Дау» не мешают вам работе над проектом «Бабий Яр»?

— Скандалы, которые проходят в Украине, мне мешают. Но повторю: частично они организованы искусственно. Ведь до недавнего времени в Украине проект «Дау» был вне фокуса внимания, его обсуждали не особенно активно, хотя, в общем, про него писали во многих странах мира. Поэтому технически это мешает, потому что люди смешивают два проекта.

Но мы это уже столько раз комментировали, что невозможно бесконечно говорить об одном и том же. Тем более, что проект «Дау» еще выходит, он будет и дальше выходить, будет и дальше вызывать какую-то реакцию. Пока что вышла его небольшая часть, и следующая выйдет осенью будущего года. Но это другой проект, у него своя судьба и свой путь.

— В чем особенность мемориала «Бабий Яр»?

— Этот мемориал, очевидно, будет последним большим музеем памяти жертв Холокоста. Не говоря уже о том, что он станет первым музеем такого рода в Восточной Европе. потому что там нет музеев, посвященных трагедии Холокоста. Есть музей в Освенциме, есть музеи на местах, где были концентрационные лагеря, но музея, осмысляющего эту трагедию, нет. Его нет в Украине, Белоруссии — той части мира, где еврейская жизнь была и исчезла. Этому месту должна быть возвращена память. Должно вернуться осознание и переживание того, что там происходило с людьми. Они исчезли, были во всех смыслах перемолоты, сожжены и уничтожены. И нужно отдать дань их памяти. Вернуть их имена. Почему-то это тяжело шло в последние без малого 80 лет. Но я верю, что это произойдет.

Источник — DW