«Мы существа с хрупкими историями». Монолог худрука ММЦ «Бабий Яр» Ильи Хржановского
В конце минувшего года Илья Хржановский — режиссер, автор масштабного кинопроекта Дау — стал художественным руководителем Мемориального центра Холокоста «Бабий Яр» (известного как частный проект российских олигархов М.Фридмана и Г. Хана).
. Ведущий Радио НВ Алексей Тарасов записал с ним интервью.
Сокращенная текстовая версия (источник — сайт НВ).
Я попал в команду Мемориального центра Бабий Яр случайно. Хотя мы знаем, чьим псевдонимом является случайность — поэтому, конечно, это не случайная история для меня. Моя мама родилась в Украине в 1940 году. В конце июня 41-го ее семья бежала из Винницы, откуда мама родом, в Ташкент. А мои бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки оставались в Шаргородском гетто.
Тот факт, что мама сбежала из Винницы (известно, что там произошло с евреями) в Ташкент, а затем в Москву, дал возможность мне родиться. Поэтому в нашей семье история о Холокосте не чужая, а прожитая и длящаяся в душе.
В Лондоне, где я провел последние восемь лет, я подружился с Михаилом Фридманом. Как известно, все богатые русские хотят быть очень богатыми; очень богатые хотят быть олигархами; а олигархи там, конечно, хотят быть нормальными людьми. Некоторые из них ими и являются. Самым ярким человеком из них (а я общался со многими) является Михаил Фридман, который тоже, кстати, украинского происхождения.
Именно он в какой-то момент попросил меня взглянуть на этот проект: «Ты можешь посмотреть, как его можно сделать интереснее, эмоциональнее, исходя из того, как меняется мир? Как рассказать эту историю, чтобы люди могли что-то чувствовать?».
От этого было невозможно отказаться, потому что такие важные темы появляются в жизни очень редко. Это очень ответственная история, и мне это понятно. Моя задача — найти язык и способ говорения об этом.
Нужно по-максимуму восстановить имена погибших там людей, а также картину жизни города того времени. Мы сканируем домовые книги, проверяем перепись населения до и после войны, все отметки в книгах записей ЗАГСов, синагог, церквей и так далее, для того чтобы соединить и свести их воедино.
Главная травма советской жизни, как мне кажется, — болезнь под названием амнезия. Это невозможность и нежелание помнить, воспитанные за долгие десятилетия советской власти.
Бабий Яр нужно превратить из места абсолютного забвения и свалки (которым, к сожалению, оно на данный момент частично является) в место памятника. И это превращение требует конкретных шагов.
Мне кажется, что критика вокруг инициативы переименования станции метро Дорогожичи в Бабий Яр — это все пустые разговоры. Сколько лет прошло с момента трагедии? Там стоит несколько памятников — и больше ничего. Люди, которые там проходят, ничего не чувствуют на эту тему.
Половина возражений связана с тезисами «Как же это так, мы приедем на станцию метро Бабий Яр, и что же — «Пойдем встретимся, выпьем пива на станции Бабий Яр? Приезжай ко мне на станцию Бабий Яр?». Но извините, это именно это место, а не другое. Так случилось, что оно называется Бабий Яр, а станция метро расположена ровно в нескольких десятках метров от места расстрела, и ее вырыли там, а не где-то еще.
Что такое переименование? Это не значит, что нужно сделать станцию метро, полную кошмара и ужаса, чтобы дети закрывали глаза. Я думаю, что важной частью переименования является еще и редизайн этой станции: это превращение ее в некое место, где есть определенный образ и человек может что-то чувствовать о жизни, жизни после смерти и жизни как таковой.
Мне кажется, что безликие вещи всегда безопаснее. Но как только ты начинаешь что-то обострять, на это мгновенно возникает реакция. Я думаю, это вопрос времени.
Переименовать станцию метро в то место, которым оно по сути является — это начало пути к возвращению памяти. Это комплексная вещь, которая должна касаться всей территории Бабьего Яра и какого-то образа, который люди, живущие или приезжающие в это место, могли бы ощущать, чувствовать, проживать. Поскольку, как мне кажется, единственный способ бороться со смертью — это жизнь.
В Бабьем Яру погибло не просто число людей — там исчезло количество судеб: нерожденных детей и несостоявшихся миров. Важно найти и максимально описать каждую из них.
С технологиями прошлого это было бы невозможно, поскольку в музеях вы всегда имеете обобщенную картину, не можете встречаться с десятками тысяч историй, переходя из одной в другую. А сейчас можно достичь этого эффекта проживания чужой жизни (своего альтер эго, если хотите): вы приходите, и для вас подбирается история согласно вашему возрасту и положению — так, чтобы вы могли ее сильнее и острее чувствовать.
Это прежде всего история о человеческой хрупкости, потому что никто не знает, как бы он себя вел в то время.
Предыдущая команда мемориального центра сделала большую работу. Но они менеджеры, у них несколько другой подход, они решали административные вопросы. Но когда проект подошел к этапу решения творческих вопросов, то смена команды стала вполне логичной.
На промежуточном этапе мы переехали в большие квартиры, подобные офисам в жилом доме, на углу улиц Житомирской и Владимирской. Там человеческая атмосфера. Мне кажется логичным сидеть не в офисном центре Гулливер, а внутри территории Бабий Яр — надеюсь, в ближайшие пару месяцев туда переедем.
Мы начали с расчистки территории и в скором времени планируем сделать навигацию. А еще поставим туалеты — меня беспокоит то, что там нет ни одной уборной. Мне кажется, это проблема сознания. Там гуляют люди — им же нужно куда-то справлять нужду? Они это делают, по сути, на кости (в первый же день уборки мы нашли там детский череп). Это значит, что те люди, которые отвечают за эту территорию, не осознают, где они находятся.
Первым условием моего прихода в этот проект, которое было тут же принято наблюдательным советом, стала полная прозрачность. Это значит, что все действия внутри проекта — транзакции, бюджеты, переговоры, переписка, графики встреч, служебные телефонные разговоры — будут всегда видны онлайн.
На съемочной площадке своего фильма Дау я научился любить очень разных людей, принимать их без преконцепций и бережно к ним относиться. Потому что мы все очень хрупкие существа, и истории у нас хрупкие.
Полная видеозапись интервью:
